Раздавшееся шушуканье в передней заставило
генерала вскочить и уйти туда. На этот раз оказалось, что приехали актриса Чуйкина и Офонькин. Чуйкина сначала опустила с себя бархатную, на белом барашке, тальму; затем сняла с своего рта сортиреспиратор, который она постоянно носила, полагая, что скверный московский климат испортит ее божественный голос. Офонькин в это время освободил себя от тысячной ильковой шубы и внимательно посмотрел, как вешал ее на гвоздик принимавший платье лакей.
Неточные совпадения
Чудная, однако же, вещь: на другой день, когда подали Чичикову лошадей и
вскочил он в коляску с легкостью почти военного человека, одетый в новый фрак, белый галстук и жилет, и покатился свидетельствовать почтение
генералу, Тентетников пришел в такое волненье духа, какого давно не испытывал.
Когда я в восьмом часу утра
вскочил как полоумный и хватил себя по лбу рукой, то тотчас же разбудил
генерала, спавшего сном невинности.
— Что!! так ты купить, значит, «Мысок» задумал?! —
вскочил генерал словно ужаленный.
Сидел за столом — помню еще, подавали его любимый киселек со сливками, — молчал-молчал да как
вскочит: «Обижают меня, обижают!» — «Да чем же, говорю, тебя, Фома Фомич, обижают?» — «Вы теперь, говорит, мною пренебрегаете; вы
генералами теперь занимаетесь; вам теперь
генералы дороже меня!» Ну, разумеется, я теперь все это вкратце тебе передаю; так сказать, одну только сущность; но если бы ты знал, что он еще говорил… словом, потряс всю мою душу!
Скинув половик и пальто, я уселся. Аромат райский ощущался от пара грибных щей. Едим молча. Еще подлили. Тепло. Приветливо потрескивает, слегка дымя, лучина в светце, падая мелкими головешками в лохань с водой. Тараканы желтые домовито ползают по Илье Муромцу и
генералу Бакланову… Тепло им, как и мне. Хозяйка то и дело вставляет в железо высокого светца новую лучину… Ели кашу с зеленым льняным маслом. Кошка
вскочила на лавку и начала тереться о стенку.
Сцена переменяется. Канцелярия. Сидит один писарь, и ходит часовой у противоположной двери. Входит
генерал с адъютантом, писарь
вскакивает, солдат отдает честь.
Сказал это, да вдруг как
вскочит!
Вскочил и другой
генерал.
Мысль эта до того ободрила
генералов, что они
вскочили как встрепанные и пустились отыскивать мужика.
И только что было Иван Ильич хотел снова обратиться к новобрачной, пытаясь в этот раз донять ее каким-то каламбуром, как вдруг к ней подскочил высокий офицер и с размаху стал на одно колено. Она тотчас же
вскочила с дивана и упорхнула с ним, чтоб встать в ряды кадрили. Офицер даже не извинился, а она даже не взглянула, уходя, на
генерала, даже как будто рада была, что избавилась.
Большую ошибку в чем-то здесь видел
генерал: он, оставшись, по выходе Глафиры, один в своей комнате, подписал еще несколько бумаг и затем,
вскочив вдруг с места, отпер несгораемый шкаф, помещавшийся за драпировкой. Здесь он без затруднения нашел среди множества бумаг письмо, писанное в довольно коротком тоне
генералом Синтяниным, с просьбой обратить внимание на Горданова, который, по догадкам Ивана Демьяновича, имел замыслы на жизнь Бодростина с тем, чтобы жениться на его вдове.
В другое время юноша пришел бы в неописуемый восторг от этой похвалы и ласки заслуженного боевого
генерала. Теперь он лишь смущенно улыбался в ответ, и лишь только ему вручили записку,
вскочил на лошадь и помчался в обратный путь, то и дело пришпоривая измученного «венгерца».
— Это ошибка… Он был убит на месте… Рядом с ним стоял на верху сопки — это было у Ляндинсяна — начальник его штаба полковник Ароновский. Силою взрыва шрапнели он был отброшен далеко от отца… В это время поднимался на сопку ординарец отца, сотник Нарышкин, и вдруг увидел столб пыли и падение двух офицеров. Полковник Ароновский, по счастью, не раненый и не контуженный,
вскочил и крикнул: «
Генерал убит, носилки!..»
Генерал обругал его как не надо хуже и
вскочил опять на извозчика и все извозчика после этого вслед скорей подгоняет.
Служитель опять побежал, а
генерал зажег читальщикову свечечку да прямо покойника огнем под пятку… Тот враз и
вскочил, а
генерал его сейчас на извозчика да домой, а потом в баню, а другого человека, буфетчика, к этим же докторам с письмами послал — к старшему и к двум его главным помощникам, — чтобы пришли к нему его самого лечить.
Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево и Пьер, потеряв его из вида,
вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вперед, то влево, то вправо; но везде были солдаты, с одинаково-озабоченными лицами, занятыми каким-то невидным, но очевидно важным делом. Все с одинаково-недовольно-вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.